1034.
Владимир
(08.11.2011 15:46)
0  
29 октября, адуясь наступлению "бабьей осени", отправились с Сашей Юрьевым на Пахру. Поскольку я самонадеянно считал, что плотва будет клевать как из пулемета и это может быть скучновато, так как не ново, решил попробовать половить леща. Для этого накануне прильнул к первоисточникам – почитал о леще у Аксакова, Сабанеева и Уолтона, пробежался по интернету. Вывод был обычным – надо ловить на кучку красных навозных червей, неподвижно лежащую на дне. Однако, как только увидел реку, все как-то само-собой побежало по привычной тропке, и я … начал ловить поплавочной удочкой с граммовым поплавком на пареную пшеницу. Только через час упорных забросов и проводок стало понятно, что плотва просто не клюет. Или клюет, но я этого не вижу, и ей уже нужен не граммовый, а полуграммовый поплавок. Стало как-то неуютно, да к тому же в лицо дул довольно сильный холодный ветер, сквозь который и граммовый-то поплавок пробивался с трудом. Тут я вспомнил, что готовился ловить огромного пахорского леща. Правда, желания переоснащать на холодном ветру мою основную удочку для проводки с дальним забросом не хотелось, и я решил использовать для ловли леща живцовую удочку с поплавком в 8 граммов. Эта удочка вся была "неправильная" - во-первых, удилище было – так называемый "телекарп" – мощный телескоп, который я купил специально, чтобы ловить на живца гигантских, как мне мерещилось, окских щук. Соответственно, основная леска была диаметром 0.4. Прямо скажем, не очень нежная снасть для осенней ловли леща. Но на живцовой оснастке стояла тяжелая скользящая оливка, что натолкнуло меня на мысль использовать ловлю с якорением, о которой недавно в одном из журналов рассказал Андрей Яншевский. Я привязал поводок 0.16, крючок №8, накопал красных подлистников и, насадив их пучком, забросил удочку туда, где, как мне казалось, проходила лещевая тропа, и не особенно надеясь на поклевку, вернулся к забросам плотвиной удочки. Примерно через 15 минут, взглянув в сторону "лещевой" снасти, я увидел, что ее огромный поплавок подпрыгивает и время от времени резко уходит глубину. Я бестолково бросился к удочке, подсек и вытащил … пустой крючок. "Наверное, мелкий окунь"- утешил я себя, но вера в "неправильную" удочку уже начала крепнуть во мне и, насадив новый пучок червей, я забросил ее в самое "почетное" место, туда, где обычно ловил крупную плотву, то есть в подводную яму, окруженную корягами, из которой я сегодня безуспешно пытался выловить хотя бы одну плотвицу, которые так резво клевали в этой самой яме всего неделю назад. Уже не отвлекаясь на ловлю плотвы, я стал следить за большим оранжевым поплавком, болтавшимся на серых волнах. Вдруг он исчез под водой! Чтобы убедиться, что мне не мерещится, я по нахлыстовой привычке посмотрел на леску, спускавшуюся от тюльпана удилища к воде – она довольно быстро уходила против течения. Я автоматически проверил тормоз катушки и подсек – тупой рывок, заставивший тормоз коротко скрипнуть, сигнализировал – это не плотва! Помня, что яма окружена корягами и что снасть у меня сверхмощная, я просто изо всех сил начал крутить катушку. Уже подтянутая к поверхности рыба рванулась в сторону, к торчавшей из воды черной коряге, я инстинктивно потащил ее в другую сторону и тут сквозь серую осеннюю воду увидел широкий бок моего соперника. Это был карась! Он казался мне огромным, однако вытащил я его тем же способом, каким всегда таскал плотву – просто поднял на изогнувшемся удилище на высоту двухметрового обрыва, над которым сидел, и положил в траву на откосе. Это был прекрасный серебряный карась примерно на полкило. Вспомнилось, как летом на этом же месте у меня на пшеницу вдруг стали брать караси с ладошку, а потом клюнул «монстр» на килограмм. Я крикнул тогда Саше что-то насчет подсачека, а сам, в диком волнении все же начал поднимать карася на обрыв, как плотву… поводок у меня был 0.12, а крючок - №20…Саша с подсачеком до меня добежать не успел – карась сорвался и с каким-то, как мне показалось, стоном упал в воду. Наверное, это был мой собственный стон. Я думал, что порвался поводок, но оказалось, что тонкий крючок прорезал мягкое небо карася… Хотя теперь-то у меня была мощная снасть, но действовал я от волнения так же, как тогда. Я вообще заметил за собой, что в начале клева крупной рыбы я еще психологически не готов действовать правильно – эмоции мешают.
Положив карася в сумку, я решил дополнительно огрузить поплавок. Мысль была такая: если поклевки карася такие нервные, значит, он чувствует сильное сопротивление большого поплавка, который вынужден топить. Значит, сам поплавок надо огрузить, чтобы рыбе стало легче. Сняв оливку-якорь, я поставил в 50 см от поплавка две оливки поменьше и зафиксировал их мелкими дробинками. Затем вновь надел на леску скользящий якор. Оснастка стала чуть ли не вдвое тяжелее и при первом же забросе улетела далеко за середину Пахры. Я подтянул ее к яме – теперь над водой были видны лишь пара сантиметров толстой оранжевой антенны. Тут серые облака, всю первую половину дня закрывавшие небо, куда-то ушли, и на небе осталось лишь низкое,но очень яркое, осеннее солнце. Ветер стих. Берега, обрамлявшие голубое зеркало реки, и дальние березовые рощи вспыхнули золотом. Завороженный этим зрелищем и не очень-то надеясь на скорую поклевку следующего карася, я налил себе из термоса чаю, но выпить не успел – антенна большого поплавка плавно ушла под воду, показалась, опять ушла и больше не показывалась. Я подсек и вновь почувствовал рывки крупной рыбы, она почти сразу бросилась в коряги, но крепкая снасть не дала ей это сделать. Под водой вновь мелкнул бок карася – он показался мне огромным. Не рискуя поднимать его на обрыв, я пошел вдоль берега и повел рыбу к месту, где обрыв сменялся спуском к воде. Здесь было мелко, и карася удалось вытащить на прибрежную траву. Главным было то, что теперь он клюнул уже не рывком, а плавно, по-карасиному. Значит, снасть отлажена правильно. За оставшееся время до заката я поймал еще шесть карасей, но как только солнце село, клев сразу, как и предсказывал Саша, прекратился. Стоял штиль, гладь реки лишь изредка покрывалась легкой рябью, антенна поплавка была отлично видна на оранжевой, отражающей великолепный закат, воде. Но карась больше не клевал. Меня окружили какие-то крошечные стрекозки, и вдруг, как по команде, по всей реке начала играть рыба. Было видно, что это плотва. Было странно, что старинные обитатели этого места жерехи и щуки никак себя не проявляли. Лишь иногда оттуда, где ловил Саша, было слышно, как охотится крупный голавль. Подумав, что раз плотва поднялась к поверхности, то можно попробовать половить ее с небольшим спуском, я поставил глубину примерно 50 см, забросил, и тут же мой граммовый поплавок плавно ушел под воду. Это была мерная плотвица. Я забросил еще – и вновь поклевка. Решив проверить, нет ли рыбы у самого берега, забросил под обрыв – и вновь мерная плотва. Но тут сгустились уже настоящие сумерки, поплавок стал плохо виден, и мы с Сашей стали собираться домой. У него тоже была увесистая сумка плотвы. Может быть, это была последняя почти летняя рыбалка в этом сезоне. На следующее воскресенье обещали мороз. А лещ так и не клюнул.
|
